Капли дождя дробью стучали по толстому стеклу, заставляя его дребезжать в расшатанной от старости раме. Вообще Элерику нравился шум дождя, но здесь... Здесь это больше походило на грохот телеги, груженной латами.
Вдобавок ко всему, кровать была слишком жесткой, покрытый копотью потолок – слишком низким, а обилие клопов - большим. Абсолютно все попытки уснуть тотчас же пресекались этими маленькими мерзавцами. Казалось, что постель из льняной обратилось в железную, усеянную стальными крючьями, будто это какой-то пыточный инструмент.
- Да пошло все к черту! – перекрикивая шум дождя, Элерик вскочил с кровати, и тяжело дыша, распахнул окно.
В лицо тотчас же ударила приятная ночная свежесть, приправленная ароматом дождя, на коже стали оседать мельчайшие брызги капелек воды.
Шум низвергавшегося с небес ливня успокаивал, прохлада, освежающая истерзанное тело навевала сон. Элереку захотелось уснуть прямо здесь, у распахнутого окна, и не возвращаться больше в постель. Хотя, буквально пару часов назад, он и мечтать не смел, о сухой постели, и крове над головой...
Всполох света заставил распахнуть потяжелевшие веки. Следом за ним пришел страшный, раскатистый грохот. Пальцы привычно сомкнулись, чтобы сотворить крестное знамение. Сколько бы ни твердили эти еретики, что гром – лишь явление природы, Элерик, не собирался игнорировать столь явное проявление гнева господня.
А гневаться было на что... Уже вторую сотню лет идет война с заблудшими овцами, что восстали против покровительства Святой Церкви, и создали собственную, еретическую паству...
- И возможно завтра, с ними будет покончено. Ad majorem dei gloriam!
Снова всполох света осветил неширокую деревенскую улицу. Но на сей раз, иезуиту почудилось, будто на улице появилось что-то еще. Напряженно всматриваясь в темноту, Элерик даже не обратил внимания на еще более громкий и мощный громовой раскат.
Темнота надежно скрывала свою тайну, а плотная завеса воды отнюдь не способствовала лучшей видимости. Списав свои подозрения на обман зрения, Элерик продолжил смаковать мысли о том, как завершиться путь «паршивых овец».
- Эй, смотри! Вон там еще одна жертва дождя, никак не может уснуть!
- Так давай его сюда! Пускай восславит с нами Священную ночь!
Элерик даже не успел раскрыть рта, как в окно влетел обнаженный мужчина. В обманчивом лунном свете его тело казалось синим, покрытым узорами, а кожа блестела от воды.
- Пойдем!
Мужчина схватил его за руку, и откинув со лба мокрые волосы, спрыгнул вниз, увлекая Элерика за собой. Перепуганный иезуит лишь сдавленно вскрикнул. Он все еще не мог прийти в себя, осознать реальность происходящего.
Прыжок со второго этажа оказался довольно безболезненным. Обдав себя брызгами грязи, странный мужчина, и Элерик приземлились прямо в большую лужу.
- Хе-хой! Сегодня ночь Самайна! Вперед, вперед к священному кругу!
Теперь, Элерик понял, что ему не померещилось. Улица вся была полна таких же странных, обнаженных людей покрытых синими узорами. Мужчины и женщины, бесстыдно демонстрируя свою наготу, бодро шли вперед, громко выкрикивая что-то гортанными, певучими голосами. Незнакомец, что схватил Элерика, увлек иезуита с собой, заставляя влиться в толпу.
- Славься Самайн!
-«Боже милостивый! Пресвятая дева! Демоны!»
Попытки вырваться ни к чему не приводили. Мужчина держал иезуита железной хваткой. На его синем лице играла веселая улыбка.
- Regna terrae, cantate Deo,
psallite Domino... – дрожащими губами иезуит пробовал выговорить почти забытые слова экзорцизма. Он-то всегда считал демонов лишь мифом...
- Да ты римлянин?! – человек, что вел его, резко остановился. Улыбка потухла, а в глазах заиграл недобрый огонек, - Что ж, и римлянину не грех отметить Самайн! Сегодня священный день! Будь нашим другом!
Рот иезуита, открывшийся чтобы произнести оставшиеся слова, так и не закрылся. Эти люди, не демоны, иначе сгорели бы сейчас в пламени, но и к цивилизованным англо-саксам их нельзя отнести...
Толпа уже покинула городок, и шла прямиком через поле. Элерик заметил, что среди нагих людей есть и дети, и даже одетые люди, облаченные в лохмотья, развеваемые дождем. Прямо перед его носом промелькнуло обугленное женское лицо.
«Мертвецы! Живые мертвецы! Господи, за что мне эта кара?»
- Славься Самайн!
Дождь слегка утих, между туч начал проглядывать желтый диск огромной луны, озаряя светом окрестности, и всех людей, что упорно стремились куда-то вперед.
- Кто ты? – наконец решился спросить иезуит у своего провожатого.
- Мое имя Бренвик из Девы, римлянин. А как зовут тебя? Нехорошо когда гость не называет свое имя, тем более в священную ночь Самайна!
- Но я не римлянин... – взгляд Бренвика стал уж чересчур пристальным, - М-меня зовут Элерик. Элерик Диттер.
- Хо-хо! Не так уж это и страшно, верно, Элерик? Давай вперед, быстрее, время почти пришло!
Теперь иезуит увидел, куда стремиться толпа – на высокий холм, увенчаный зубчатой кромкой полуразрушенного языческого капища.
- Язычники! Пресвятая дева! Язычники!
- Кто такие язычники? – лицо Бренвика удивительно тонко передавало все его эмоции, и сейчас на нем было воплощено изумление, - Это люди, которые отрезают у поверженных врагов языки? Глупо, лично я предпочитаю сохранять головы. Так никогда не забудешь лица поверженных врагов...
Элерик заметно побледнел. Дрожащие губы сами начали лепетать слова молитвы. Иезуит лично пытал людей, вырывал им ногти, растягивал на дыбе, отправлял на костер. Но человека, с таким спокойствием рассуждающем о коллекционировании голов, он еще не встречал.
Тем временем, поток людей, или нелюдей, вынес их на холм. Иезуит оказался припертым к холодному и мокрому менгиру, словно растущему из земли.
Луна обнажила себя полностью, и ее неровный бледный свет озарил холм, и всех кто собрался здесь. Тотчас стих смех, веселые выкрики и песни. Над холмом повисло напряженное молчание, а взоры всех устремились к каменному кольцу.
- Бренвик, а что... – Элерик так и не успел закончить вопрос. Перед лицом мелькнула огромная ладонь, и зажала ему рот. Разумно решив, послушаться вполне прозрачного намека, Элерик, как и все обратил свой взгляд в центр капища.
А там и вправду было на что посмотреть. Лунный свет, пробиваясь меж двух каменных столпов, узкой полоской падал на древний каменный алтарь. Перед алтарем на коленях стоял согбенный старец, его длинные седые волосы и борода спускались до самого пояса. В руках у старца был золотой серп, который он воздел над собой, словно посвящая его лунному свету.
«Сейчас я стану свидетелем языческого кровавого обряда... Если я выживу, то все графство сгорит в очищающем огне!»
- Великие боги! В эту ночь, мы преклоняем перед вами колени, чтобы поблагодарить вас за еще один счастливый год! Будьте милосердны к своим детям и в грядущие времена. В знак своей доброй воли не погнушайтесь принять наши дары!
При слове дары, толпа ожила. Из самых дальних рядов к вершине холма потянулись передаваемые из рук в руки фрукты, пригоршни зерна, кувшины с вином, шкуры зверей... Те, кто стоял ближе к алтарю, преклоняя колени, складывали все подношения на камень, бормотав при этом какие-то слова.
Элерик со скептическим видом созерцал эту картину жертвоприношения. Сам-то он не понаслышке знал, куда деваются «дары для богов».
Внезапно, вместо даров к алтарю начали передавать вязанки дров. Теперь иезуит удивился.
«Неужели, они собираются все это сжечь?!»
Его догадка оказалась верной. Через несколько минут языки пламени весело устремились в небо, а толпа разразилась радостными криками, и пением.
- Пройдите сквозь очищающий костер! – продолжал вещать старец, - Пройдите! Очистите себя от черноты и злобы!
Люди, которые стояли у самого костра, ринулись вперед, в самое пламя. У Элерика даже челюсть обвисла.
- Бренвик... Как? Как? Они же сгорят!
Бренвик посмотрел на иезуита с таким удивлением, что казалось , это была самая удивительная вещь, которую он когда-либо слышал в жизни.
- Никто не сгорает в священном огне Самайна, римлянин! Он очищает и согревает, но никогда не сожжет!
Закончив говорить, здоровяк вытолкнул Элерика вперед, к костру. Теперь, он был в самом центре внимания, все ждали, как он сделает шаг в гудящее и трещащее пламя.
- Нет! Я не пойду! Нет!
- Ты боишься? – старец повернул к нему свою голову, и Элерик едва не припустил в штаны – вместо лица у старца белели кости голого черепа. – Ты боишься пройти через очищающий огонь Элерик? А скольких ты сам отправил в это пламя? Скольких сожгли в нечистых кострах по твоему навету?
- Я не... Откуда вы?! – дрожащие колени подогнулись, из глаз покатились слезы. – Так велел бог! Они были еретики! Они шли против господа! Прошу!
- А твой бог когда-нибудь говорил, что ему нужны эти костры? Он требовал лишать жизни тех, кто не принял его путь? Или может вы сами выдумали слова вашего бога? – череп старца тоже начали лизать языки пламени, в пустых глазницах загорелись угольки.
- Я знаю, я знаю всю вашу алчность, всю мелочность и все грехи! – голос старика изменился от громких раскатов грома, до оглушающего воя вьюги, - Все вы, лицемерные прислужники, лишь притворяетесь, что творите все свои делишки во имя господа...
- Но... Я... Простите...
- Ты расплаты боишься? Трусливый червяк! Расплату с тебя взыщет тот, кто призвал тебя в это мир, хотя и здесь есть те, кто обязан тебе своей судьбой... – позади огнеголового старика возникли сотни и тысячи силуэтов, протягивающих руки к Элерику. Их лица были настолько знакомы, и в то же время так забыты... Иезуит почувствовал, как по ноге бежит теплая струйка. Не поднимаясь с колен, он пополз назад.
- Куда? – громкий голос Бренвика заставил его остановиться, - Пройди через пламя! Очистись от скверны!
Элерик повернул голову, и тут же зажмурил глаза – вместо огромного мужчины, с татуированной кожей, перед ним был иссохший скелет, с оскаленными зубами и пучком волос, торчащим из черепа.
- Луна дала истинный облик всему. И даже тебе. – Бренвик кивнул на Элерика, - И лучше бы тебе не знать, каков твой настоящий лик. Пройди же через костер!
- Костер! Костер! Костер! – начала скандировать толпа.
Не выдержав, Элерик, закричал, громко и надрывно. Он попытался прорваться за круг, но на его пути тут же выросли все те же силуэты. Отчаянно крича, иезуит метался во все сужающемся кольце теней, медленно теснящих его к костру. Спиной иезуит уже чуял страшный жар, исходящий от раскаленных углей и прогорающего хвороста.
- Господи! Прости меня! Прости за все! Господи!
- Огонь даст тебе прощение. В пламя! – старец с горящим черепом властным жестом указал на костер. В следующую секунду, тени сгустились вокруг Элерика. Иезуит отчаянно закричал, оставив попытки убежать. Все смешалось перед его глазами – Бренвик, тени, старец, Бренвик, костер...
Жар окутал его тело, яркий свет невыносимо больно ударил в глаза...
- Отец Элерик! Что с вами? Отец Элерик! Очнитесь! Должно быть, подхватил хворь... Заснул на окне...
Иезуит медленно открыл глаза, и к огромному облегчению увидел уже знакомую, ставшую вдруг приятной низенькую комнату, и грязную улицу за окном, и своего слугу Гарри, и трактирщика...
- Где я? – неуверенно озираясь по сторонам, спросил иезуит.
- В таверне «Три ножа», в Локерби, там же где и вчера. – пожав плечами пробормотал трактрщик.
Услышав это, Элерик радостно рассмеялся, громко, и радостно, сем поверг присутствующих в еще большее удивление.
- А он точно не блаженный? – спросил трактирщик у Гарри, - сперва орал как резанный, теперь вот смеется...
Но слуга не меньше трактирщика был поражен. Уж кто, а он знал своего господина отлично, и это было со всем на него не похоже. И только Элерик, искренне, и громко радовался тому, что проснулся, пускай и не в кровати, но не на пепелище костра.
- Гарри! Собирай вещи, мы едем в Париж!
- А как же? – лицо послушника выразило удивление не хуже лица Бренвика.
- К черту все, Гарри, я кое-что понял этой ночью... Собираемся! Через неделю мы должны пересечь Ла-Манш! Какое кстати сегодня число?
- Первое ноября, сэр. Будет исполнено, сэр.
«Однако... Кто их разберет этих господ...», - незаметно пожимая плечами, Гарри вышел из комнаты. Предстояла еще одна долгая дорога.
